Рубрика: Стихи из под пера

Я с надеждой жду весну,

что ваяют в Эр-Рияде.

Без претензий на войну,

а всерьёз для мира ради.

В это время чтит Париж

тех, кто льнёт к нацистской мрази.

В том им видится престиж,

чтоб визжать в военной грязи.

Люди мира, Эр-Рияд

шанс даёт на возрожденье.

Выйдем с честью на парад

в День Победного рожденья.

Весны явление уже не за горами.

Её дыхание растрогало февраль.

Он не сберёг былую прелесть снежных граней.

И молодецкую морозность растерял.

Прошла пора его влюблённости в метели.

Седые вьюги отвернулись от него.

Певцы крылатые призывнее запели,

завидев таянье сверкающих снегов.

Запахло зеленью из солнечных проталин.

Под солнцем пыжатся деревья и кусты.

И наши женщины еще красивей стали.

Им по-весеннему даровано цвести.

Помни, милое создание,

дорогой мой человек.

Ты – источник созидания,

в душу мне несущий свет.

Смог бы я без нежной ласки

жить, надеяться, творить.

Быть любимым без опаски

счастье ревностью сгубить.

Быть успешным и везучим

без твоих зовущих глаз.

Ты, мой друг, — счастливый случай,

что даётся только раз.

Сиянье дарят купола

безоблачному небу.

Светлеют взоры у людей,

узрев в сиянии негу.

Их лица красит доброта,

в глазах блестит душевность.

В словах их слышится любовь

и русская напевность.

Взывает звон колоколов

к молитвенному бденью.

И учащается в груди

сердечное биенье.

Пренебрёг я тропинками узкими.

Был мой путь непростительно долгим.

Распахнулась душа моя русская,

я добрался до матушки Волги.

Распахнулась душа, слово молвила,

повинилась за дряблую память.

Мне ответила речка безмолвием,

загасив тем душевное пламя.

Я заплакал слезами горючими

и тонули они в волжских водах.

Эх, судьба моя, былью закручена,

не даёт мне второго подхода.

Февраль накрыл морозной дымкой

тропинки парковых аллей.

Игривый ветер невидимкой

укрылся в зарослях ветвей.

Притихла снежная пушистость,

купаясь в белом молоке.

И не играет серебристость

без солнца в дальнем далеке.

Везде таинственностью веет.

Деревья инеем красны.

Душа от видов здоровеет.

Картинки разума ясны.

Чистые помыслы вижу на небе,

глянув в простор синевы.

Я обречён в поэтической неге

петь про игривость Невы.

Петь про великую стать Петербурга,

с красочной вязью мостов.

Мне предначертана роль трубадура

в зелени местных садов.

Я восхищаюсь колоннами Стрелки

с пылким стремлением ростр.

Скрашен огнями маячных горелок

наш петербургский форпост.

Тянутся к небу церковные шпили,

оповещая весь мир,

что этот город духовных идиллий,

добрых желаний кумир.

Но кровоточат военные раны

местных церквей и дворцов.

Помнят бомбёжки дома – ветераны,

взятые немцем в кольцо.

Зрит с Петропавловки ангел – хранитель.

Златом горят купола.

Люди, красу Петербурга цените,

множьте благие дела.

Моя душа не находит места.

Повсюду вижу сплошной обман.

Под грифом посылов неуместных

стремятся вклиниться в мой карман.

А я привык человеку верить.

Нас так учили в СССР.

Мы были все далеко не звери,

не предлагали пустых химер.

А нынче брать телефон опасно.

Ответил в трубку, повис кредит.

Или лишился квартиры классной,

а то и в камеру угодил.

Куда мы катимся, где прибьёмся,

когда насытим подонков страсть?

А, может, в сонмище все очнёмся,

продажной скверны напьёмся всласть.

Опять война пришла в наш дом.

Сапог нацистский топчет землю.

Нельзя оставить на потом

того, кто разуму не внемлет.

Того, кто хочет нас подмять

с настырной похотью садиста.

В его сознании автомат –

весомый фактор казуистик.

Так защитим в который раз

России мирную обитель.

Чтоб факел жизни не угас,

как завещал нам Бог – хранитель.

Я без второго сердца жить не смог бы.

Оно звучит струной в твоей груди.

И призывает песню на подмогу,

когда мерцает трудность впереди.

Я слышу стук заждавшегося сердца,

приняв разлуку в дальнем далеке.

И тороплюсь скорей вернуться к дверце,

где ждёшь меня ты с нежностью в руке.

Два этих сердца бьются в унисоне

и в унисон испытывают боль.

Горит звезда для них на небосклоне

и дарит путь в созвездие Любовь.