Автор: Георгий

Мне женский образ придает

душевных сил бездонный кладезь.

И по крупицам отдает

святой любви большую радость.

 

Я с ним уверенно иду

в волшебный мир с названьем «нежность».

И верю в то, что там найду

свою счастливую надежду.

 

Я с ним сумею написать

судьбой взращенные поэмы.

Их женским именем назвать,

не находя другой дилеммы…

 

…Какое чудное тепло

мне с женским именем дается.

Бурлит восторгом моя плоть

и в чутком сердце отдается.

Мороз украсил белой бахромой

багряный цвет осеннего пейзажа.

Укрыл поля туманной пеленой

без суеты младого эпатажа.

 

И как предвестник будущей зимы

обсыпал снегом сонные тропинки.

Придал природе привкус новизны,

вложив в сознанье толику грустинки.

Осенний снег летит с простуженных небес.

Но до земли дойдет не каждая снежинка.

А небосвод похож на сказочную взвесь,

в которой солнце отражается на льдинках.

 

Предвестник холода и робкий озорник,

он намекает нам на зимние одежды.

И вот уже садовый мрамор и гранит

накрыт на зимушку попоной безутешной.

 

Отголосилась осень криком журавлей.

Оттанцевались листопадные утехи.

Ноябрь не будет ни красивей, ни милей,

но вряд ли кончатся осенние потехи.

Ингерманландия –  земля трех измерений.

По-фински – маа, а по-шведски будет ланд,

по-русски — ия в окончательном биений.

Она — сокровище  потомственных землян.

 

Ее расцвет в многообразии народов.

Ее краса в культурной ценности людей.

Она живет не мнимой прелестью свободы,

а целомудрием традиций и идей.

 

Здесь чудь жива и водь историей божится.

Поют ижоры и карелов слышен сказ.

И все смогли с единой матерью сдружиться.

И Русь не сводит  с них своих счастливых глаз.

 

Чудная речь звучит в названиях поселков.

Лежит в сохранности большой культурный пласт.

Ингерманландия встречает новоселов

и помогает им добром напиться всласть.

Под мелодию Вивальди

закружил нас листопад.

Ветер – взбалмошный идальго,

подпевал нам невпопад.

Златоглавые березы

жались к клену – молодцу.

Он шептал им что-то прозой.

Красный цвет ему к лицу.

И стояли скромно сосны,

продолжая зеленеть.

Им цвета, что дарит осень,

богом не дано иметь.

Но мелодия Вивальди

прозвучала и для них.

Ветер трогал их за талии

и от нежности затих.

Не летают больше листья,

под ногами лишь шуршат.

И слова – ты самый близкий,

сладко голову кружат.

Каток репрессий прокатился по Отчизне.

Им управляла безрассудная жестокость.

Слепая ненависть заказывала тризну

и вместе с трусостью была не одинока.

 

Расцвел рассадник для доносов и наветов,

приумножая жертв советского ГУЛАГа.

Грузинский Иосиф приговаривал к ответу

и ждал с ухмылкою кровавого аншлага.

 

И кровью метились расстрелянные стены.

И рвы корежились от моря убиенных.

И правда пряталась в острог или застенок.

И совесть правая каралась за измену.

 

Стремленье жить мешалось с массой инородной.

Печальный стон звучал от края и до края.

И остаются души в памяти народной.

Колокола по ним звонят, не умолкая.

Веленью времени поддавшись,

впустил я гостя на порог.

А он, желанию отдавшись,

пустился в долгий монолог.

 

Он расточал свои посулы,

вводил в манящий виртуал.

Шальная связь сводила скулы

и превратилась в ритуал.

 

С ним засыпал и просыпался,

ходил на службу и в пивбар.

Родным предложить расстарался.

Теперь он в доме правит бал.

 

Блестят iPadы и айфоны

в руках у призрачной семьи.

Общенье только с телефоном

с отрывом взгляда лишь на миг.

 

Он долбит хилое сознанье,

сбивает ложью с правоты,

лишает веры в созиданье,

коробит милые черты.

 

Внушает право на убийство

иль на мучительную смерть.

Кромсает прозу добрых истин

и тешит злобой круговерть.

 

И от него не увернуться.

Он стал хозяином в семье.

Ах, как же хочется проснуться,

не разуверившись в себе.

Вернулась серенькая морось

под петербургский небосвод.

Травы молоденькая поросль

глотнула жизнь с броженьем вод.

 

Опять привычная картина

на фоне вымытых красот.

Грызет печальная кручина

вобравший солнышко народ.

 

Кому нужна сплошная серость,

по ком рыдают небеса?

Коробит души опустелость,

туманит влагою глаза.

 

Ветер сжалился над осенью.

Знать, красна ее печаль.

Не страшит тропинки посвистом,

улетев куда-то вдаль.

 

Восхищают взоры девичьи

желто-красные цвета.

Не осыпанной надеждою

стойко держится листва.

 

Отливают позолотою

кудри сказочных берез.

Упиваются красотами

отошедшие от слез.

 

И звучит в осеннем воздухе

восхитительный напев.

То любовь любого возраста

заставляет сердце петь.