Рубрика: Стихи из под пера

Не должно быть без вести пропавших

в просвещённый ХХI век.

Жизнь свою за Родину отдавших

всё равно отыщет человек.

 

Он просеет Землю по крупицам.

Он продолжит поиски на дне.

И найдёт хоть малую частицу

от того, кто сгинул на войне.

 

От того, кто в битве не склонился

под раскатом шквального огня.

От того, кто с нечистью рубился,

не дожив до завтрашнего дня.

Прервался голос мирной жизни.

В эфире грянуло – ВОЙНА.

Сапог кровавого фашизма

ступил на мирный лучик дня.

Топтались цели и мечтанья.

Ломались прелести судЕб.

Кому-то выпало скитанье,

кому-то стон семейных бед.

Сжигались целые селенья.

С Земли стирались города.

Клыками псов кромсали пленных

и хоронили без следа.

Из кожи шились абажуры.

Из детских тел сосалась кровь.

Писалась смерть людей с натуры

и не хватало трупам рвов.

И нужно вбить такое в память,

чтоб не зачах российский ген.

Чтобы в победной панораме

Не прорастал забвенья тлен.

Вышел под утро на свой полустанок.

Раннее солнце украсило тень.

Сонное царство в вагоне осталось.

Тишью манил деревенский плетень.

 

Листьев берёзовых нежную зелень

робким дыханием ветер задел.

Вместе с пернатыми рифмы взлетели.

В небо лазурное я их пропел.

 

Вторили мне соловьи голосистые.

Песне ку-ку попыталось мешать.

Виделись в воздухе образы чистые,

стало привольней и легче дышать.

Июньское солнце палит, что есть мочи.

Задиристый ветер в полях не гудит.

Под вечер кукушка судьбу мне пророчит,

а утром петух разбудить норовит.

 

Стучится в окошко бодрящая свежесть.

Поёт соловьём деревенский рассвет.

Вступает ворона кричащей невеждой.

Задорное эхо звучит ей в ответ.

 

И вся эта прелесть соседствует с лесом,

в котором запасы природных даров.

Для сочного мяса – хрустящий валежник.

Для вкусной картошки – семейка грибов.

 

Лесные орехи пыхтят, зеленеют.

Отцветший малинник спешит созревать.

А там земляника с черникой поспеют.

Готовь-ка лукошко, да ртом не зевай.

 

Прощай, родимая сторонка –

обитель хвойных процедур.

Живой источник песен звонких,

что сбил с меня хмельную дурь.

 

Прощайте, милые берёзы.

Я сохраню ваш нежный лик

и опишу душевной прозой,

что сердцем к вам давно приник.

 

А впрочем, это не прощанье,

я не смогу без вас вдали.

Моё заветное желанье –

быстрей разлуку  утолить.

Еду в родные края,

поезд на стыках трясёт.

Мимо Россия моя

в скорбном обличье плывёт.

Молча стоят вдоль дорог

призраки жизни былой.

Собран последний оброк

на внеземной упокой.

Больно смотреть на следы

тех перестроечных лет.

Вместе с избытком воды

выплеснут жданный малец.

Вырван из русской груди

ген дружелюбных пенат.

Ветер забвенья гудит,

в душах резвится закат.

Только у сытых столиц

кладезь бетонных дворцов

с фальшью упитанных лиц

и кровожадных дельцов.

Рассвет заглядывает в окна,

ласкает солнечным лучом.

Моя душа вчера промокла.

Июньский дождик лил ручьём.

 

А нынче небо голубое

с залётной стайкой облаков.

И нет уж той душевной боли

от влагой созданных оков.

 

А есть желание умыться

и наслаждаться ясным днём.

Под жарким солнышком забыться

и думать только об одном.

 

О том, что есть на этом свете

любовь, умытая дождём.

И с нею мир красив и светел.

Она в сознании моём.

Белых яблонь море разливанное

Убегает в синий горизонт.

Для меня родное и желанное,

Для России благостный сезон.

 

И шмели – трудяги суетливые

Созидают добрый урожай.

Значит, будет Родина счастливою,

А от счастья незачем бежать.

 

Значит, будет хвастаться покосами

На лугах синеющий туман.

Белый цвет – надёжное спокойствие.

Синий цвет – свободы талисман

Сиреневые кружева украсили кусты,

И воздух веселит цветным благоуханьем.

В сиреневом цветении не принято грустить.

Весенняя сирень – очей очарованье.

 

Мне хочется коснуться кружевного полотна

И выбрать лепесток с пятью лучами счастья.

Но вешняя краса еще не выпита до дна,

Пускай она искрит сиреневым участьем.

 

Пускай ее укутает сиреневый туман

И больше не грозит вечерняя прохлада.

Я утром поприветствую сиреневую рань

И с веткой обнявшись, почувствую отраду.

Любуюсь небом голубым

с мечтанием о вечном.

В бессмертье можно лишь святым,

а я поэт беспечный.

 

Писал, прислушавшись к душе,

не думая о славе.

Готов был жить и в шалаше,

но с мыслью о Державе.

 

Объятий Музы не искал,

лишь страсти отдавался.

Встречал недружеский оскал,

писал и не сдавался.

 

С удачей пил на брудершафт,

в пророчества не верил.

В мой поэтический ландшафт

не закрывались двери.

 

И вот сижу, судьбой храним,

с надеждою на встречу.

Любуюсь небом голубым

с мечтанием о вечном.