Автор: Георгий

Хотел лететь на двух крылах

к моей естественной кончине.

Меня судьбина подвела.

Я не нашёл поддержки в сыне.

Лечу с единственным крылом.

Живу дочернею заботой.

В тиши скучаю о былом.

Пишу стихи без всякой квоты.

А сердце ноет и болит

от мысли – как могло случиться,

что сын – бездушный инвалид

на добры помыслы скупится.

Уж падать нечему с деревьев.

Костёр кленовый вновь угас.

Страдает дуб, как рыцарь древний,

ушедший временно в запас.

Притихли голые берёзы.

Листом осины не дрожат.

И рос серебряные слёзы

на травах скошенных лежат.

Вороны каркают лениво

без оживлённой суеты.

На бездорожье пахнет гнилью.

Гниют и травы, и листы.

Умылось серое безмолвье

последним нынешним дождём

Прогноз студёный ветер молвит –

не хнычь, назавтра зиму ждём.

За рекой, в тусклой мгле

догорает закат.

На притихшей земле

только росы блестят.

Поутих хмурый лес,

не поёт соловьём.

Светят звёзды с небес

лишь для тех, кто вдвоём.

Примет их тишина

под ночное крыло.

Будут он и она

петь, что им повезло.

Эту песню прервёт

затяжной поцелуй.

За стесненьем придёт

откровенье – люблю.

Осень – добрая душа,

златовласая подруга

продолжает искушать

разноцветием округу.

Опадающей листвой

раззадоривает ветер.

Он стремится на постой,

скоротать прохладный вечер.

Только осень не спешит

раскрывать ему объятья.

Нежно листьями шуршит,

предлагает ветру взять их.

Ветер листья не берёт,

гневно под ноги бросает.

Грозно воет, не поёт, ураганом улетает.

На фоне серого пейзажа

ищу я неба синеву.

Гляжусь в осеннюю Неву

и вижу тени Эрмитажа.

Пролёт дворцового моста

прикрыт под вечер серой дымкой.

А Медный всадник невидимкой

пред Исаакием восстал.

Горят Ростральные колонны,

но чуть заметен этот свет.

Совсем не виден минарет,

зато слышны Петровы звоны.

И я иду на этот звон,

стараюсь с курса не сбиваться.

И начинает проясняться

знакомый вид со всех сторон.

Мы идём в интим полей,

чтоб свободой надышаться.

Чтоб на солнечной земле

вместе с милой поваляться.

Отыскать на синеве

наше общее желанье.

И на скошенной траве

утонуть в благоухании.

С возвращеньем не спешить,

наслаждаться до заката.

Лаской чувства завершить

и любовь нести обратно.

А, вернувшись в свой уют,

вновь продолжить наслажденье.

Ласки силы придают,

украшая продолженье.

Шёпот листьев в солнечных лучах.

Чудный блеск в алмазах росяницы.

Разноцветных красок звёздный час.

Осенью пытаюсь насладиться.

Вот дрозды нагуливают вес,

с важностью готовясь к перелёту.

Вот сова оповещает лес,

значит, ей сейчас не до полёта.

Замечаю беличьи хвосты

и пытаюсь с белками сдружиться.

Дохожу с надеждой до сосны,

только белок мне не допроситься.

Ухожу, обиженный, к стогам,

ароматом пробую взбодриться.

И выходит первая строка,

из которой новый стих струится.

Милей мне солнечная рань,

но не дождливое томленье,

когда погода просит дань

за золотое просветленье.

За озорную благодать

и светом заданную радость,

которой хочется отдать

душевной лирики усладу.

Я свой порыв несу лучам,

слагаю рифмой откровенье.

Благодарю счастливый час,

что дал мне шанс на вдохновенье.

Период шанса небольшой,

но дорог жест его участья.

Я воспеваю всей душой

рассвет, дающий людям счастье.

Животный страх вселился в человека

и пожирает разум на корню.

Ну, почему мы не наложим вето

на тех, кто нас выводит на войну.

Звучит всё тише доброе начало,

всё громче вой психического зла.

Уже на бой команда прозвучала.

Уже ракета смерти проросла.

И колошматит страх родную Землю,

и жжёт напалмом мирные поля.

Так поступают новые туземцы,

ракетным страхом души веселя.

И обрекают нас на вымиранье,

не оставляя шанса нам на мир.

Их громкий лай сознание тиранит.

И, видит бог, недолгим будет пир.