Рубрика: Стихи из под пера

Не счесть крамольных мыслей в голове.

Он русофобом слыл и русофилом.

Скакал с кирасой на лихом коне.

Его картечью досыта побило.

 

В тиши поместья долго не сидел

и рвался в бой за милую Россию.

Писал стихи под сенью ратных дел,

в которых рифма пела и дерзила.

 

Как воевал со страстью, так любил,

но горячей Отечество родное.

Хоть от него забвения испил

и кабалы пустого непокоя.

 

Поэт, рубака, ссыльный декабрист.

С открытым сердцем, с раненой душою.

Я добавляю в память чистый лист,

быть может, он поделится строкою.

Шуршим листвой в аллее парка,

поем есенинской строкой.

От счастья делаем помарки

в осенней песне озорной.

 

И обнажаются березы

под искрометный такт шагов.

Мы не хотим угрюмой прозы,

открылись чувства для стихов.

 

Тону в глазах твоих бездонных

и о спасений не ропщу.

О, как прекрасны эти стоны,

в каких признание ищу.

 

И долгожданное признанье

влилось в осенний листопад.

Спасибо, милое созданье,

мне лучше не было наград.

Дыханье осени безбрежной

я ощущаю всей душой.

Уже не будет странствий прежних

с согретой солнышком мечтой.

 

Когда назойливые ветры

несли в заморские края.

Когда оттуда шли приветы,

в который раз меня маня.

 

Я уезжал и возвращался

в родные невские места.

И мне Невою все прощалось,

писалось с чистого листа.

 

И я не прятал строчек нежных,

общаясь с милою Невой.

И даже осенью безбрежной

любуюсь невской синевой.

Последний путь, озвученный речами,
и две судьбы покинули сей свет.
В одной стране величие звучало.
В другой – славянский сдержанный обет.

Кровавым духом пахла величавость,
кичился спесью собранный бомонд.
Как будто в зале таинство свершалось
через показ дышащих смертью мод.

А под шатром славянского обета
собрался весь не сломленный народ.
Прощались люди с символом Победы
и обещали – мерзость не пройдет.

На две судьбы планета опустела.
Их, может быть, заждались небеса.
Но где бомонд, душонка улетела,
а где обет — воспрянула душа.

Как же было хорошо

солнышком согретым.

Разгуляться бы еще,

да смахнуло лето.

 

Раззадорились ветра,

расхрабрились тучи.

Им бы в гущу три пера,

были бы летучей.

 

Застучал по головам

дождик надоедный.

Рыщет осень по дворам

ветреницей вредной.

Я лето отгулял, не думая о грустном.

С нектаром пил взахлеб земную благодать.

Закусывал лучком и яблоками с хрустом,

пытался нежность чувств березкам передать.

 

Балдел от синевы и солнечной улыбки,

бросался с головой в июльское тепло.

В озерах и морях купался шустрой рыбкой

и дождику был рад, как маленький телок.

 

Но выпавший туман заставил оглянуться,

я в спешке рассмотрел осенний небосвод.

От ветреных затей березы стали гнуться,

опавшая листва пустилась в хоровод.

 

И мысли понесло в унылые трущобы.

Потух веселый взгляд при виде серых грез.

Представились холмы забрызганных сугробов

и грязные дворы, знакомые до слез.

Листом желтеющим представилась грустинка.

Стремятся к осени прощальные деньки.

Спасибо августу за жаркие картинки,

за обогретые родные уголки.

 

Рыдает моросью капризная погода.

Свинцовым облаком накрыло Петербург.

Дай бог, наступит золотое время года

без нудных дождиков и без залетных бурь.

 

Пусть не минует нашу землю бабье лето

с большой надеждою на добрый урожай.

Пусть небо синее раскроется с рассветом,

и солнце ясное продолжит ублажать.

Души моей единственная нота.

В букете чувств единственный цветок.

В большой любви единственная квота,

которую мне боже выдать смог.

 

Я кланяюсь единственной на свете,

тянусь к ее пленительным устам.

Использую в возвышенном сонете.

Ласкаю ее гибкий, стройный стан.

 

И вдоволь не могу налюбоваться

глазами лучезарной красоты.

И пробую по жизни оставаться

носителем душевной теплоты.

История не учит только тех,

кто лживостью ее перевирает,

кто с дуростью на грабли наступает,

с ретивостью надеясь на успех.

 

Россия испытала и не раз

слепую тягу к западопоклонству,

от тайных сходок чуждого масонства,

до бешенства воинствующих масс.

 

Братание с французским языком

закончилось войной с Наполеоном.

А в наше время English бьют поклоны,

И say, как с чернью, с русским мужиком.

 

И чтобы избежать людских потерь,

ступить на те же грабли не позволим.

Проявим разумение и волю,

закроем перед наглой ложью дверь.

Я, уходя, невольно обернулся

и к солнышку тебя приревновал.

Ну почему оно к тебе вернулось

и беспардонно гладит твой овал.

 

Ну почему ощупывает груди

и согревает их своим теплом.

А вдруг оно лучом тебя разбудит,

а вдруг поранит огненным челом.

 

И я к любимой спешно возвращаюсь,

дарю с любовью долгий поцелуй.

И в упоенье каюсь, каюсь, каюсь

и до забвенья ложе с ней делю.