Автор: Георгий

Огонь, как много в этом слове

тревог, сомнений и надежд.

Он жжёт без жалостных условий,

по праву конченых невежд.

Он темень людям освещает

и дарит доброе тепло.

Его как друга привечают

в ночи, пока не рассвело.

Он греет душу у камина,

несёт живительный покой.

С ним меркнут отблески кручины,

и рифма стелется строкой.

Он ждёт особого вниманья,

прибрав на время гордый нрав.

Войди в общенье с пониманьем,

иначе сам не будешь прав.

Твою ношу возьму я на плечи,

только ты разреши её взять.

Твою душу теплом обеспечу,

только ты поспеши раскрывать.

Твои думы заботой укрою.

Твои страхи возьму на себя.

Обниму тебя крепкой рукою

без корысти, а просто любя.

Рассчитаюсь с последней слезинкой,

и глаза осушу добротой.

Растоплю застаревшую льдинку

тем, что свяжутся чувства с судьбой.

Шепчешь ты — в это трудно поверить,

но без веры не будет любви.

Открывай одиночества двери

и скорее меня позови.

Закрыла серость небеса.

Туманом серость лезет в душу,

сердечный стук стремится слушать.

Пред взором вижу чудеса.

Как будто Невского стрела

ведёт в безбрежное пространство.

А там с невиданною страстью

вершатся странные дела.

Зима, призвавшая мороз,

на злату осень ополчилась,

к её красотам притулилась

и довела её до слёз.

Мороз не выдержал воды,

в свою обитель удалился.

На зиму ветер ополчился

и сдул с дорог её следы.

Улыбкой осень расцвела,

прошлась по парковым аллеям,

златые листья не жалея,

на Невский ясность принесла.

Я возвращаюсь к волжским берегам,

спускаюсь вниз к знакомому причалу.

Меня волна биеньем привечает,

и пароход манит издалека.

Но мне не нужен белый пароход,

я прилетел, чтоб Волгой надышаться.

Чтоб красоте восторженно отдаться,

как оседлавший детство доброхот.

И воскресает здесь моя братва,

с которой вместе плавали на яхте.

А по ночам несли у донок вахту,

чтоб не сошли ни окунь, ни плотва.

Здесь, как нигде, бурлила в жилах кровь

и я, рискуя, воле отдавался.

Здесь я тайком впервые целовался,

сдержав в объятьях первую любовь.

Отсюда вышел в пятый океан,

заворожённый так там и остался.

И много лет вернуться не пытался,

но вот теперь стою, как истукан.

Прости меня за долгий мой полёт,

за то, что я к посадке не стремился.

Но постаревшим всё ж к тебе явился

и о прощении знаю наперёд.

Бывало каждый день рожденья

венчался просьбой заводной.

Кричала дочка с наслажденьем —

тряхни-ка, папа, стариной.

И папа тряс в игривом танце.

В задорной песне лихо тряс.

Не упускал другого шанса,

в игре футбольной делал пас.

Но жизнь прошла последней вехой.

Ушёл родитель на покой.

И отозвалось только эхо –

тряхни-ка, папа, стариной.

Мой город, ангелом хранимый,

стремится шпилем в небеса.

Ласкает высь его краса

и образ сей неповторимый.

Дворцов пленительная вязь

глядится в невское раздолье.

Стоит Аврора на приколе,

одушевляя с миром связь.

Мостами сшиты острова

какой-то сказочной портнихой.

Вещает столп победным стИхом

российской доблести  слова.

Святая мощь, куда ни глянь

от Исаакия до Трои.

В почёте русские герои,

что заплатили жизнью дань…

…Вот он стоит непобедим,

мой город, заново рождённый.

Петром Великим утверждённый,

достойно предками храним.

Троя — Троицкий собор

От западных ветров укрыл деревню лес.

Восточные резвятся не со зла.

Представил благодать из множества чудес,

от видов до идей для ремесла.

От ягодных плодов горбатятся кусты,

грибочки выползают на погост.

Опушку веселят задорные цветы,

деревья выступают в полный рост.

Изнеженный туман ложится на траву,

касается зеркальности пруда.

Скрывается всё то, что было наяву,

как будто бы умчалось в никуда.

Ночная тишина сдружилась с темнотой,

заглядывает в сени и хлева.

Вся живность улеглась на временный покой,

но бодрствуют на страже дерева.

Как только по утрУ проклюнется рассвет,

окрасится звучаньем тишина.

И снова благодать появится на свет,

деревня пробудится  ото сна.

Мне казалось раньше, что с годами

человек становится умней.

Но порою видите вы сами,

что умом общаются бедней.

Мне казалось раньше, что с годами

человек становится добрей.

Только зло кощунствует над нами

от довольно зрелых дикарей.

Мне казалось раньше, что с годами

нетерпимость меньше у людей.

Но душевность прячут за словами,

от каких становится больней.

Мне казалось раньше, что с годами

теплота становится важней.

Только лёд, бросаемый глазами,

раздирает чувства всё сильней.

Мне казалось… только в мире хмуром

добродетель нынче не в цене.

Не в почёте искренняя мудрость.

Нагловатость с гонором ценней.

Отчего так снега захотелось?

Отчего тоска жуёт глаза?

Кто-то ценит, чтоб пилось и елось.

Я хочу, чтоб высохла слеза.

Пусть не плачет маленький мальчонка

от колючих, злобных голосов.

Он с доверьем тянется ручонкой

в ожидании только добрых слов.

Пусть не плачет бедная старушка,

одиноко глядя на погост,

отгоняя ветер – побирушку

от могилы сОлоной от слёз.

О потере милого кормильца  

пусть не плачет юная вдова.

Потому что нужно примириться

и про жизнь подумать сызновА.

Люди ж мы, хоть с временной пропиской

на планете с именем Земля.

Не живите сгорбленным статистом,

берегите Землю от огня.

Брось, кукушка, куковать,

я тебе не верю.

С целью годы обещать,

обратись-ка к зверю.

Может он тебя поймёт

и за счёт уважит.

Мне ж сегодня не везёт,

чувства не улажу.

Припорошило листвой

тропку, что искал я,

что с любимой дорогой

мы топтали с мая.

Как теперь её найти

в многоцветье ярком?

Как бы милую в пути

встретить мне с подарком?

Но полил осенний дождь,

заглушив кукушку.

Стало вовсе невтерпёж,

стук дождливый слушать.