Автор: Георгий

В Михайловском саду

бродили мы не раз.

Сидели у пруда,

мечтая о прекрасном.

Струился добрый свет

из восхищенных глаз.

Я видел в свете том

созвездье буйной страсти.

 

Но осень эту страсть

смахнула ветерком,

упрятала следы

под желтою листвою.

Валяются в пыли

унылым лепестком

душевные мечты,

что связаны с тобою.

Синевой взирает небо

на Петровский град,

И такому любопытству

град безмерно рад.

Купола церквей и храмов

золотом горят.

Катера на невской глади

вышли на парад.

Скутера у невской Стрелки

приглушают звук.

Петропавловский хранитель

смотрит на Неву.

Силу пристального взгляда

знает Петербург.

Этот взгляд его спасает

от житейских бурь.

Он хранит налет столетий

в парках и дворцах.

Он навечно поселился

в питерских сердцах.

Нестройным клином плицы полетели,

спешат сменить на южный берег Русь

В твоих глазах слезинки заблестели.

Хочу читать в них радость, но не грусть.

 

Пойдем скорее  в осень золотую

и пошуршим березовой листвой.

Пока ветра их в зиму не задули

и не укрыли шалью снеговой.

 

Мы вспомним там про первое свиданье,

что нам когда-то осень принесла.

И окунемся в то очарованье,

в лучах какого жизнь вдруг расцвела.

Я ухожу в березовую рощу

на нежный шепот ласковых красавиц.

Моя душа хмелеет, а не ропщет

и распевает лешему на зависть.

 

Привет, мои родимые березы,

позвольте русским духом надышаться.

Позвольте с придыханьем колкой розы

хотя бы на мгновенье распрощаться.

Умчался ветер вместе с облаками.

Шальное солнце в небе разгулялось.

Ушел бы в тень от зноя даже камень,

но для него и тени не осталось.

 

Не бьет волной унылая Фонтанка,

несет покорно солнечные блики.

Ее гранит, нагретый спозаранку,

лишь поддает тепла неторопливо.

 

Жара ползет по улицам и скверам.

И на людей ложится тяжким грузом.

В умах плодится бездна суеверий,

а это есть никчемная  обуза.

Лета жаркие объятья,

неба синева.

Мог бы многое отдать я

за дождливый вал.

 

Только тучи задержались

в дальней стороне.

Солнце взбалмошное жарит –

это не по мне.

 

Без воды – большое горе

и сплошной мираж.

Для такого солнца море

будет в самый раз.

 

Святая женщина моя,

подруга дней моих последних.

Меня спасаешь от огня,

что иссушил меня намедни.

 

Я загасил его слезой,

что по щеке твоей катилась.

И небо, звавшее грозой,

в обитель солнца превратилось.

 

Твоей улыбкою согрет,

твоим вниманьем окольцован.

Тобой, мой милый оберег,

я бесконечно очарован.

 

Благодарю тебя за все,

свое колено преклоняю.

Совместной жизни колесо

теперь держу, не ускоряю.

Я многое отдам за женскую улыбку.

Я многое отдам, чтоб слезы не текли.

Иначе господа, вы сделали ошибку

в тот день, когда меня поэтом нарекли.

 

Свой чувственный запас отдам я без остатка,

чтоб женские глаза светились добротой.

Украшу певчий мир душевною кантатой

с аккордом восхищенья женской красотой.

 

Без женского тепла цветенье невозможно.

Без нежности людской покроет мраком мир.

Несите свет любви к любимой осторожно.

В объятиях ее цените каждый миг.

Мы другие читали книжки

и другое смотрели кино.

Набивали другие шишки,

распивали не то вино.

 

Мы тогда о другом мечтали,

без сомненья к другому шли.

Безрассудность понять пытались,

но обман принять не могли.

 

Мы терпеньем себя пытали,

выбирая нелегкий путь.

И сильней в одночасье стали,

отказавшись с него свернуть.

 

О людях, сгорбленных печалью,

душа пронзительно кричит.

Ее с любовью повенчали,

и потому она болит.

 

И потому она трясется

над каждой маленькой бедой.

И не всегда ей удается

быть безмятежно озорной.

 

Душа без слов обиду чует,

спешит смягчить ее каприз.

От одиночества врачует

и уменьшает  горечь тризн.

 

Она излечивает раны,

что продолжают донимать.

Ее ретивое старанье

мне в одночасье не унять.